– Какой князь? И кто ты такой? – резко спросила девушка.
– Князь – Венцеслав Лунный. Он все сам расскажет тебе. А я – Велимир, княжеский воин, упырь.
– Кто? – ахнула зеленоглазая и снова чуть не свалилась в воду.
– Упырь, – спокойно повторил он, – если ты начинаешь вспоминать глупые человеческие сказки, то тебе же хуже. Теперь ты будешь видеться со мной довольно часто.
– Почему? – жалобно произнесла она. – Зачем вы…
– Князь объяснит, – жестко ответил Велимир и решительно пошел по тропинке в глубь леса. Девушка побежала за ним – ничего не оставалось больше.
Бархатные заснеженные ветви так и норовили сбросить на нее свой груз, так что после сотни пройденных метров она была такая же мокрая, будто Чудило и не сушил ее. Было очень обидно, и даже не верилось, что вся эта мрачная чепуха начиналась с ощущения чуда.
И тут – неожиданно – девушка и упырь уткнулись в ворота невысокого терема (иначе не скажешь). Велимир открыл дверь и отчего-то вежливо пропустил девушку вперед. Они быстро прошли через темную залу, которую она не успела толком разглядеть, и вошли в княжеские покои.
Только вот обычно – по крайней мере, брюнетка искренне была в этом убеждена – княжеские покои расписывали красным и золотым, а тут все было серое, зеленое, синее и серебряное. На полу – ковер из волчьих шкур, под потолком – десяток мерцающих зеленоватых ламп на серебряных нитях.
В этом свете все казалось каким-то неземным, загробным. И существо на серебряном троне тоже живым не казалось.
Это был высокий седой старик с белым, нереальным лицом. Зато глаза у него были уж очень энергичными – зелеными, пылающими.
– Спасибо, Велимир, – произнес князь Венцеслав Лунный. – Нет, погоди, не надо уходить, тебя это тоже касается. Итак, Наина, ведь так тебя зовут, не так ли? – Девушка ошарашенно открыла рот, но князь остановил ее движением руки. – Вероятно, ты удивлена, почему это тебя называют сказительницей и почему ты находишься не в самой живой компании.
– Удивлена, – согласилась она. – Мне сообщили, что вы все объясните мне.
– Да, – сказал князь, – разумеется. Все дело в том, что ты всегда была мечтательницей. Магия… эти твои стихи… ты никогда не замечала, что пишешь правду?
– Нет, – она коротко рассмеялась. – Это слишком похоже на…
– Припоминаешь фэнтези, которое успела прочитать? – Лицо у князя не менялось, только глаза таинственно и магнетически мерцали. – А что, если у тебя есть возможность вернуть магию в этот мир? Позволить вернуться сказке?
– Сказка – это ваш Велимир? – ехидно спросила она.
– И Велимир – тоже. Разве он не прекрасен? Он – мой лучший воин, он – моя главная надежда. Я советую тебе представить, какой станет культура, когда в мир хлынут наши создания! Магия вновь вернется в этот мир, и ты сама сможешь понять, что значит творить чудеса, ведь ты – очень сильная волшебница.
В этом месте разговора Велимир показался брюнетке не таким уж плохим. Действительно… если она – волшебница… и очень сильная… почему бы ей не проявить, наконец, себя и…
– А какая цена за все это? – спросила она, опомнившись.
– Велимир, объясни, пожалуйста, – устало произнес князь.
Велимир резко схватил ее за руку и вытащил в ту темную залу. Он крепко прикрыл за собой дверь, и резко ударил девушку по щеке. От обжигающей боли она упала на пол и почувствовала, что ей на грудь поставили ногу в кованом сапоге. Несильно, но со значением, очевидно. Она замерла, не желая, чтобы Велимир продолжил движение.
– Цена… ты много выдумала, сказительница. Ты думаешь, что князь уговаривает тебя снисходительно принять эту твою силу, волшебную силу? Ты ошибаешься. Просто он рассказывает, какие ты еще подарки получишь вдобавок к своей собственной жизни. Если сейчас ты не согласишься, я убью тебя. Потом он – оживит, и все равно заставит сражаться на своей стороне.
– Сражаться? – прохрипела она. – О чем ты? Я не воин и не маг…
– Я все тебе объясню. Только если сейчас ты согласишься. А если нет… ну что же, тогда – прощай. Ну?
– Согласна, – сказала девушка и расплакалась. Обидно было – чувствовать себя не колдуньей, а просто жертвой, вот так валяющейся на ковре княжеского терема. Даже не обидно – а…
Нога с груди была убрана. Холодные руки подхватили ее – как тогда, в озере, – и бережно понесли куда-то. Он поднялся по деревянной скрипучей лестнице, и они оказались в длинном светлом коридоре. Велимир наконец опустил ее, и она поспешно отошла от него на два шага.
– Наша светлица здесь, – он указал на первую по коридору дверь. Девушка нерешительно дернула за ручку и чуть не упала – дверь не была закрыта.
Светлица действительно оказалась светлицей – вот тут знание истории брюнетку не подвело. В просторной комнате стояли две кровати, разделенные между собой книжным стеллажом, где книги были вразнобой повернуты корешками в разные стороны – видимо, в соответствии со вкусами владельцев. На широком подоконнике стояла почему-то стеклянная банка, а в ней безнадежно засохшая роза. На стене икон не было. На полу валялся сиротливый соломенный коврик. На койках были тонкие ворсистые одеяла и не было подушек. Сиротливый, серенький быт, абсолютно лишенный тепла и индивидуальности. Впрочем – она еще раз посмотрела на Велимира, который вошел в комнату и прислонился к стене со скучающим видом, – упырям разве нужно что-то другое?
– Упырям больше не нужно, – как бы угадывая ее мысли, произнес воин и присел на койку, – тебе, разумеется, обеспечат уюта побольше, но чуть позже, а пока – устраивайся как получится.
– Устроюсь. Велимир, я могу расспросить тебя о мире нежити? – задала девушка вопрос и четко ощутила, что значит быть полной идиоткой.
– Можешь, – холодно ответил Велимир. – Боишься, не съем ли тебя ночью?
– Нет! – неожиданно громко воскликнула она. – Просто… какое еще сражение, почему сказительница, и все прочее…
– Сказительница – это потому, что твои родители произошли от нарочитых кобников, – отреагировал воин на ее неясный возглас. – А сражение… Видишь ли, существуют две формы власти над миром – язычество и христианство. Когда правит христианство – запрещена магия, запрещены мы, запрещено Великолепное Творчество…
– Что это? – перебила я рассказчика.
– Посмотри, сколько открытий, сколько памятников культуры появилось при язычестве. А сколько при христианстве? В десятки раз меньше, к тому же ваше творчество всегда заплевано религией, а язычество – это бесконечная свобода выбора! Так что же ты выберешь, рабство под благочестивыми масками или настоящую свободу?
Велимир заговорил настолько ярко и горячо, что девушка с интересом вгляделась в его лицо. Теперь-то оно было не равнодушным и жестоким, а внушало доверие.
– Да и не сражение это будет, всего лишь множество турниров. Я думаю, что ты даже не выйдешь на арену. Ты нужна нам здесь. Потому что ты – прекрасный осколок язычества. Вглядись в себя, разве ты похожа на смиренную рабу этих ангелоподобных лжецов?
– Зеркала нет, – усмехнулась она. – Взглянула бы.
– Меч сойдет? – криво улыбнулся в ответ Велимир. – Я-то знаю, что говорю – с виду ты природная колдунья.
Она взглянула на отражение в мече. Это было ее лицо – не слишком красивое, с чересчур длинным носом. Зеленые глаза – с оттенком болотной тины. Резкие черты лица, тревожная улыбка… да она ли это? Вот уж действительно колдунья.
Она вернула меч хозяину и, уже смирившись со своей судьбой, покорно произнесла:
– Тогда я с вами до конца.
Велимир рассмеялся. Смех этот был веселый, но отчего-то с оттенком безнадежности.
– Я ведь тоже был поэтом, знаю, каково это – всю жизнь сдерживать свой дар. Но теперь-то… Свобода, Наина.
Она кивнула. Свобода никогда еще не обретала формы тесной сиротской светлицы в княжеском тереме, но думать об этом не хотелось.
Где-то сбоку, в темном незнакомом мне переулке, который я только что миновала, раздался подозрительный шум… Скорее всего, эти звуки мало что сказали бы непосвященному человеку, но я-то знала – там дерутся люди.
