— Но он распространяет это свое треклятое смущающее умы подрывное учение среди всех мужчин, женщин и детей, которые в состоянии добраться до радио или телевизора.
— Таков был договор, — рассудительно сказал Эд. — Дуайт Хопкинс превзошел себя, убеждая всех прийти к соглашению. Но это был единственный способ справиться с кризисом.
Дженсен Фонтейн постучал костлявой рукой по столу.
— Вы по-прежнему не понимаете! — вскричал он. Он драматически указал на стопку конвертов на углу стола. — Письма. Письма из всех стран Земли. Достаточно плохо уже то, что этот ультра-радикал изрыгает свои подпольные…
— Едва ли это назовешь подпольем, — пробормотал Эд.
— …подрывные речи на английском, но они еще и переводят его на все языки мира!
— Часть соглашения, — рассудительно произнес Эд. Он оценивающе посмотрел на мешки с почтой. — Почта сторонников продолжает расти, а? Боже правый, что за рейтинг.
У Фонтейна был такой вид, словно он вот-вот прошибет головой потолок.
— Да вы непрошибаемы, Эд Уандер! Вы что, не понимаете, что этот идиот Дуайт Хопкинс и эти коммунисты в Величайшем Вашингтоне натворили, заключив это соглашение с Таббером?
Брови Эда поползли вверх.
— Я думал, что понимаю, — сказал он. — Они дали моему тестю шанс распространить свое учение.
— Да! Но вы понимаете, к чему это может привести?
Эд вопросительно посмотрел на него.
Владелец телестудии драматически указал на мешки с почтой.
— Среди этих писем десять к одному в пользу передачи Таббера. Не понимаете? Они начали ВЕРИТЬ в него.
— Боже правый, — сказал Эд.
— Вы видели подсчет голосов общественного мнения? Люди начинают становиться последователями этого… этого… безумца. При такой скорости, с которой это все развивается, на следующих выборах мы будем голосовать за этот его бредовый Элизиум!
— Боже правый, — сказал Эд.
